Что привлекает вас в такой требовательной сфере и в таком маленьком театре?
Я живу здесь и хочу пользоваться тем, что может предложить Нью-Йорк, тем, чего нет в другом месте. Я сказал своему агенту, что готов играть в пьесе, что было безумием, потому что я никогда этого не делал. Тогда появилась пьеса Нейла. Когда я прочитал первые 10 страниц, а на них был только этот проклятый монолог, я сказал: «Что за черт!», а потом подумал: «Что ж, это интересно, это нашло меня, так давайте попробуем». Частично это исходило от меня, частично – от Нейла, и было вызовом для всех нас. Мне все равно, что думает большинство. Я просто хочу набраться опыта.
Опишите своего персонажа, Джона Смита.
Я вижу его обывателем – не совсем как Иов, потому что Иов был лучше. Думаю, идея была в том, что Иов был хорошим, потому что Бог и Сатана поспорили о том, лишится ли он веры, пройдя через ад. У Джона Смита больше пороков. У него ужасный темперамент, он мог бы изменить жене с ее собственной кузиной, и у него есть секрет, о котором он говорит нам в конце. Большую часть пьесы этот парень пытается выяснить, как поступить с тем, что случилось – как он должен распорядиться своей жизнью и как рассказать об этом. Но, поскольку он слишком испорчен, люди не могут решить для себя – он полное дерьмо или все же нет.
В один из моментов Джон со стыдом признает, что «сделал много пошлого». Это что-то значит для вас?
Я думаю, каждый из нас погружен в свою жизнь. Некоторые из нас больше, чем другие, некоторые более публичны, чем остальные, но я думаю, то, что делает нас людьми – это движение вперед, а не топтание на месте. Я думаю, что в какой-то момент в вашей жизни, вы начинаете оглядываться назад и говорите: "Я не могу изменить свое прошлое, но могу изменить сове отношение к нему." Я думаю, когда человек начинает взрослеть и брать на себя ответственность, в этом есть некоторая мрачность, но, одновременно, и легкость, о чем ЛаБьют и говорит в пьесе.
Это трудно – отделить роль от реальности? И повлияла ли роль в Californication на ваше отдаление от Теа?
Между этими событиями нет ничего общего. Я без проблем отделяю роли от реальной жизни. Думаю, я выбирал роли по причинам, которые узнавал уже после того, как соглашался на них. У вас есть идея, но затем она становится чем-то еще. Мои работы не имеют ничего общего с моей личной жизнью, и я был бы задницей, если бы винил в этом еще кого-то, кроме себя.
Что для вас значит брак?
Брак – это живой, дышащий организм, что-то органическое. В этом танце участвуют двое, так что нужно о нем заботиться. Вот мои два цента.
Что привело вас и вашу семью в Нью-Йорк?
Это был своего рода эксперимент. Мы любили Лос-Анджелес, по крайней мере, я, но мы схитрили, чтобы не растить детей в Малибу, где мы жили. Малибу это такое летнее местечко, а мы оба с Восточного побережья, и я не уверен, что мы хотели растить детей на пляже. Так что мы решили переехать в Нью-Йорк, чтобы видеть, как они взрослеют и как преуспевают. Это все еще эксперимент. Мы в состоянии переехать снова ,если понадобится.
В каком возрасте вы позволите вашим детям посмотреть Californication?
Меня всегда удивляли те, кто стремится посмотреть его. Я встречал людей, которые говорили: «Моя дочь показала мне этот сериал», на что я отвечал: «Серьезно?» Не думаю, что когда-нибудь сам покажу его своим детям. Когда-нибудь им станет любопытно, и я позволю им посмотреть на типичного представителя нашей эпохи. Я бы предпочел, чтобы к тому времени они были взрослыми, и вовсе не из-за содержания, а потому, что это был их отец.
Вы скучаете по The X Files?
Одна из вещей, которая привлекла меня в Джоне Смите, это аспект проповедника – глас вопиющего в пустыне. Я все еще отношусь к такому типу, говоря: "Эй, ребята, то, что происходит – все неправильно."
О чем вы сожалеете в The X Files?
Однажды на ток-шоу я сказал, что в Ванкувере много дождя, и эту фразу сильно раздули. Мне жаль, потому что я люблю этот город, каким бы он ни был. Это одно из мест, где я мог бы жить. Я люблю его, но не думаю, что смогу исправить эту брешь, которая вышла из-под моего контроля.
Что в вас удивляет людей?
Я часто говорил, что я выше, чем люди того ожидают. Во мне 6 футов, но, видимо, люди ждут 5,2. Я не знаю, почему. Это загадка дял меня. Может быть кто-то, кто читает это, поймет.
